Песок оседал на губах. Но эти песчинки слабо ощущала пересохшая кожа.  Настолько пересохшая, что была видна каждая линяя, каждая ссадина, которую мог подарить очередной ночной кошмар, хоть это и был один из них. Да, ведь это был всего лишь сон. Но она желала, чтобы он закончился как можно скорее, чтобы оборвался в единый миг. Но нет, время, когда сбываются желания, осталось позади.
А у песка был вкус, которые все же могли ощутить пересохшие губы. Может он был настолько сильным, но тот солоновато-горький привкус скопился в горле, застревал комом и жег связки. И даже вместо кашля из-за сухого воздуха получались лишь нелепые попытки, отдаленно схожие с астмой. А еще почти бесцветные песчинки умело спивались в кожу, давили на чувствительные клетки. Но ведь это лишь сон? И Рукия продолжала лежать, ощущая, как ветер осыпает её очередной порцией песка. Тот попадает за шиворот, в широкие рукава. И ведь колет, колет своими острыми песчинка все более настойчиво. Проницательно, въедаясь в старые, почти незаметные шрамы. А после ветер швыряет его в глаза, заставляя еще сильнее сжать прикрытые веки. И веет теплом, жаром, но сразу на смену приходит холод, что проникает в её тело. Жар каждую секунду исходит от песка.  И порой чувствуется, как он пульсирует, сливается с ритмом её чуть замершего сердца. И так сразу после тепла неизменно следует холод, а после них колкое вещество, продолжающее впиваться в её ладони, что соприкасается с гладью той пустыни. И она даже не сомневается в том, что это пустыня. Главное, чтобы не та, с холодным светилом над головой. И ведь она могла бы закричать на луну, преследующую её во всех трех миррах, завыть как одичавшая волчица, что изнеможенно преклоняет свои лапы, но не спускает глаз с бесчувственного светила.
И, как ни странно, все казалось реальным. И чувства, и изредка всплывающая боль, которая была вполне себе приятной, и даже вкус этого треклятого песка! Реальное, ощутимое. Когда же ей стали сниться такие реальные сны?
Чтобы ущипнуть себя пришлось пошевелить рукой. Эта конечность оказалась онемевшей. Удивительно так.. И совсем неприятно. И  делать больно собственной коже тоже неприятно. И главное, ощутимо, так ощутимо! Черт возьми, что же за глупый сон?
Открыв глаза, она увидела небо над головой. Густое такое, насыщенное. Боковым зрением заметила, что это точно была пустыня. Та или не та – все они на одно лицо. И это самое боковое зрение выхватило из бесконечной прострации песчаного цвета два темных пятна, что вырисовывались в форму шинигами. А после к форме добавились знакомые черты, и уже широко распахнутые глаза Рукии. От удивления.
- Брат? Кира-сан? – пронеслось в мыслях юной шинигами, когда ко всему прочему она услышала голос лейтенанта 3-го отряда. Сон? В это уже как-то слабо верилось.

Оттряхнув форму от песчинок, Кира почувствовал себя несколько получше, словно этим жестом достал откуда-то недостающей уверенности. Виски ломило, как от перенапряжения.
-"Это сон? Или..."
Желание ущипнуть себя за руку исчезло, когда капитан Кучики заговорил:
- Лейтенант Кира, Рукия, это место вам знакомо?
Голос Бьякуи мигом развеял все сомнения Изуру в том, что происходящее - лишь элемент его воображения. Самоистязание с целью проверки реакции нервных окончаний на предмет внешних раздражителей откладывалось.
- Никак нет, тайчо, - по форме отозвался лейтенант. Песок на зубах неприятно скрипнул, так что молодого человека передёрнуло. - "Никак нет... только если по снам..."
Блондин подошёл к Рукии и, протянув девушке руку, помог подняться на ноги.
-Кучики-тайчо, у вас есть предположения, где мы находимся?

От того, что брат заверил их в том, что это место никак не связано с той холодной пустыней, стало легче. Камень с души стал падать еще тогда, когда девушка не нашла особых сходств, разве что оба места несомненно являлись пустынями. Нии-сама же помог этому подозрения убраться восвояси и больше не пытаться посягать на помыслы девушки. Все же то место не оставило в памяти Рукии ни одного приятного воспоминания. Даже больше - не было ни одного воспоминаний из того сражения, что не вызвало бы щемящей боли где-то под диафрагмой. Если там было сердце, то болело оно. Если же его там не было, то сжимались болезненно мышцы, вспоминая и о несуществующем сердце, и о вполне трагичных событиях, что остались позади. И ведь было от чего, да почему ему это делать, но сейчас это уже совсем не важно.
Кроме всего прочего, брат первым сориентировался в создавшейся ситуации и успел осмотреть местность настолько, чтобы заметить оазис вдалеке. Хотелось надеяться, что ему не присуща та иллюзия, который был покрыт Лас Ночес, ведь солнце палило нещадно. Темная форма шинигами, на удобство которой они никогда не жаловались, сейчас была самой нежеланной вещью. Рукия с радостью поменяла бы её хотя бы на обычное кимоно, а обычное хлопчатое платье, что она носила, пребывая в Каракуре, могло стать пределом мечтаний. Кажется, был полдень. Девушка плохо ориентировалась в здешнем времени, но по тому, что солнце не пыталось ослабить своей силы, думалось лишь об этом. И форма уже стала липнуть к телу, отчего лучше точно не стало.
"Как же здесь жарко.. Никогда прежде не верилось, что есть такие места на Земле.." - подумала девушка, выдыхая такой же горячий воздух, что и наполнил после её легкие. И правда, в это с трудом верилось. Общество Душ радовало неплохой погодой, а с ним и теплом, но по сравнению с этим, то были лишь невразумительные отголоски тепла.
- Нии-сама, - встревожено прошептала девушка, заметив, как её брат потерял равновение, увязнув в песке, что добровольно распутался, чувствуя под собой тяжесть, но уходить не собирался, и в итоге ступни утопали в этом скоплении песчинок. Рукия вполне благоразумно не сдвинулась с места, хотя она имела небольшое преимущество над обоими мужчинами, благодаря своим росту, а заодно и вполне небольшим размерам. Чем легче существо, тем меньше ощущает его давление песок, хотя сейчас она не могла сказать, как все окажется на самом-то деле.

Капитан всё же сумел выбраться сам. На мгновение, всего лишь на мгновение Кире показалось, что это ему не удастся.
-"Ками-сама....", - лейтенант побледнел. Показалось ли ему или... когда капитан наконец вытащил ногу, то в сомкнувшихся массах песка мелькнула детская рука?
- Будьте внимательны, опасность может поджидать нас в любом месте и в любой момент. Причем, с любой стороны… А теперь идемте.
Кира мотнул головой.
-"Что за бред! Детская рука в песке... что дальше, Изуру, голова Главнокомандующего в небесах?"
-"Нет... нет, мне показалось", - откликнулся внутреннему голосу блондин, тоскливо подумав, что иметь такой ехидный и язвительный голос в голове - настоящее предательство со стороны психики.
Прикрыв на мгновение ладонью глаза от солнца, молодой человек постарался разглядеть получше тот оазис, к которому они направлялись.
От жары и солнца воздух будто плыл. Марево вдалеке мешало как следует рассмотреть конечный пункт назначения.
- Вы... не видите..., - начал было Кира, но тут же умолк. Зрение вполне могло подвести его, а тёмная и колеблющаяся фигура среди марева - оказаться либо миражом, либо пальмой. - Нет, ничего. Извините.

А в это время...

Гин проснулся от странного ощущения — словно солнце било прямо в глаза. Их незамедлительно заломило так, что даже прежде чем проснуться окончательно, Ичимару прижал ладонь к лицу, утихомиривая «любимую» фотофобию. За чуть больше месяца, проведенного в Лас Ночес, он как то медленно, но верно отучался щурится и подзабыл, как режет глаза от яркого света. «Какого ёкая, нэ?..» Альбинос лениво перетек на бок, пытаясь закрыться от неведомо откуда взявшегося света, но тут в игру вступило второе абсолютно непривычное для Уэко явление — жара, впившаяся в белую макушку голодными раскаленными зубами. Нет, это уже форменно безобразие! Если кто то очень хотел, чтобы Ичимару проснулся, он добился своего. Сейчас Ичимару встанет, вспорет нахалу брюхо, разобьет лампу об стену, искрошит обогреватель и засне-е-е-ет!..

Руки заскользили по поверхности, поднимая разморенное со сна тело. По поверхности чего?.. Ощущение совершенно не похожее на прикосновение к ткани... и очень похожее на прикосновение... песка?! Гин резко распахнул глаза и тотчас зажмурился, зашипев сквозь зубы от боли. Закрыл лицо руками, успокаивая глаза, давая им привыкнуть к яркому свету, ослепившему его. Сощурился по привычке и обозрел пространство сквозь защиту ресниц, чуть было... не распахнув глаза снова. Теперь уже от удивления. Он прекрасно помнил, что засыпал в своей спальне, на своей постели, свернувшись клубком под одеялом, и представления не имел, каким образом мог оказаться посреди пустыни, разделявшей мир до самого горизонта едиственными двумя цветами — желтым и синим.

Лис поднялся, оглядываясь, еще раз убеждаясь, что если это и сон, то какой то до абсурда странный. Веселенькое дело, он понятия не имел, как он здесь очутился и каким образом отсюда выбираться. Чуткие лисьи уши ловили только один звук — шелеста песка под серокко, облетающим свои бескрайние владения. Забавно, да... Он поймал за хвост поднявшую голову панику, услужливо подсказывающую ему единственно логичное объяснение: Айзен, получивший от своего ехидного шута и сподручного все, на что рассчитывал, решил избавиться от язвы довольно оригинальным способом. От этой догадки по спине побежал холодок, но прирожденный охотник ловко свернул ей шею.

Что ж... еще один взгляд на пустыню, чьи шуршащие барханы уходили в делёкое далеко, окончательно и бесповоротно примирил Ичимару с действительностью. Оставаясь на месте, далеко не уйдешь, а помощи ждать, собственно говоря, неоткуда. По крайней мере, он избавлен от своего главного врага — скуки. Отряхнув с белоснежных одежд песок, правая рука нового бога Уэко Мундо пошествовал, как ему казалось, вперед, ощущая под одеждой обнаженной кожей прохладные касания Шинсо и намурлыкивая под нос старую скабрезную руконгайскую песенку.

- Что вы видели, лейтенант Кира? - прохладный тон Кучики-тайчо подействовал отрезвляюще. Если бы этот холодный голос можно было сейчас материализовать и приложить получившуюся ледышку к затылку, который уже нещадно напекли солнечные лучи... Мечтать не вредно.
-"Действительно, что я видел?", - мысленно отозвался Кира.
Последовавший далее приказ показался весьма разумным. Тем более, что от природы белокожий Изуру терпеть не мог прямые солнечные лучи.
Весьма интересную свою особенность, не слишком характерную для блондинов, он узнал ещё в Академии. Кира почти не обгорал на солнце и, практически, не потел от жары. Это-то и было ужасно. Тело продолжало нагреваться, не получая охлаждения, и в конечном итоге это, как правило, заканчивалось тепловыми ударами. Стоит ли говорить о том, что жаркое и яркое солнца Изуру недолюбливал.
Шагая вперёд весьма осторожно - слишком свежа была ещё перед внутренним взором картина "Кучики-тайчо проваливается в песок", Кира ещё раз глянул в сторону оазиса.
Солнце слепило и противно било по глазам, в мареве разглядеть что-то было довольно сложно.
- Я не уверен, что это достойно упоминания... - тут лейтенант позволил своему голосу мягко сойти на нет, вежливо давая понять, что его слова на абсолютную веру принимать не стоит. - Но мне показалось, что впереди... вдалеке...  кто-то есть.
-"А ещё мне показалась детская ручка в песке, тайчо, представляете? И теперь, вспоминая, что я на этом самом песке лежал, уткнувшись в него лицом, меня холодный пот прошибает....", - мысленно добавил Изуру.
Воображение мигом услужливо нарисовало ему картину - он лежит на золотистом песчаном ковре, а десятки бледных ручек, медленно утягивают его в песок.
Кира повёл плечами, избавляясь от мерзкого ощущения, и ускорил шаги. Неимоверно хотелось в тень.
- Хотя скорей всего это просто обман зрения... при таком ярком солнце - трудно судить.

Сколько Ичимару шагал по раскаленным пескам, он сказать не мог при всем желании. Но явно достаточно, чтобы пересохло в глотке и страшно захотелось пить. Плывущее марево смазывало мир в какое-то расплывающееся пятно, казалось, еще чуть-чуть, и песок уйдет из-под ног, уволакивая одинокого путника в душные глубины… Правда, инстинкты зверя сработали раньше, чем это произошло. Гин успел отскочить в сторону раньше, чем осознал, что проваливается, и сейчас стоял, тревожно оглядывая местность. Интересненький фортель…

Шинсо медленно, но верно раскалялось даже под одеждой, и вакизаши пришлось переместиться на бок, поверх щегольского аквамаринового оби, выделяющегося ярким пятном на белоснежной ткани. Завершив перемещение недовольно звякнувшего занпакто, лис с интересом всматривался вдаль, заметив на горизонте вырисовывающиеся силуэты пальм. «Вода!» - радостно завопили инстинкты, побуждая тело чуть ли не бросится бегом навстречу оазису. «Мираж» - холодно оборвал разум, явно не разделявший уверенности в таком скором спасении. «Так или иначе, цель», - заключил про себя экс-капитан третьего отряда, выслушав обе стороны.

Бесконечным не бывает ничего, даже пустыня, чем бы эта пустыня не являлась и где бы ни находилась. Был, правда, риск начать ходить кругами, но в любой момент можно изменить направление. Говорят, кицуне бессмертны… возможно, это прекрасный способ проверить истинность древних легенд. В отличие от большинства шинигами Сейретей Ичимару Гин ни сном, ни духом не принадлежал к человеческому миру и ни разу еще не умирал. С определенной точки зрения даже это приключение могло стать ценнейшим опытом… мало ли что его ждет по ту сторону этого странного и слишком реального сна.

«Соуске… - промелькнула в голове шальная мысль, - если вдруг тебе именно сейчас стало скучно в сотый раз выигрывать в шахматы у Канаме, самое время меня разбудить, да… А если ты еще и вина… - Гин с трудом сглотнул, - холодного с собой принесешь, обещаю хранить тебе все виды верности до самой смерти. Твоей…»

Ответа не последовало. Никто не затряс за плечо. Благословенная тьма не сменила жалящее солнце. Лис не проснулся… Подождав еще немного, он пожал плечами, словно давая понять наблюдающей сверху Инари, что иного выхода у него нет, и пошагал вперед – к влекущим силуэтам пальм.

Сны бывают разными. Чаще всего сюрреалистичными, неосязаемыми, многократно превосходящими реальность, не подчиняемыми ни одному из законов природы, в котором они сами были приятным, но все же исключением. А порой сны переходили в реальность, расцветая черно-белыми воспоминаниями, выцветшими, но разгорающимися вновь и вновь пламенным огнем памяти. Такие сны тлеют долго, подчас болезненно, но в итоге рассыпаются пеплом и остаются позади вместе с упустившим свой и наш шанс прошлым.
Реальность редко чем-то отличалась от снов. Она была также многолика и подчас не менее сюрреалистична, но имя ей было не сон, а явь. Ее нужно было принять, даже не понимая. Просто принять, ведь она не могла раствориться полуночным сном, исчезнуть из памяти вместе с первыми лучами солнца, оставляя лишь привкус пережитых взлетов и падений.
И эта реальность была ничем не хуже сна, вряд ли оставляющая шанс поверить в то, что все это все останется лишь еле ощутимыми следами на раскаленном металле памяти. Но ни одна из догадок не исчезала бесследно, все они роились рядом в диком танце, меняясь ролями, меняясь местами. И собственный мир сгорал в неизвестности, когда вокруг пустыня дышала покоем. Ее покой был непривычен, но понятен. Она просто дышала, вздымаясь от очередного порыва сухого ветра. И неизменное светило над головой было залогом ее покоя, ее угнетающей стабильности.
Тело уже лениво реагировала на легкое покалывание песчаного полотна под ногами, что изловчилось прикасаться к коже, спрятанной под плотной тканью формы. Однообразность вызывала привыкание, которое нечему было сломить. Но стоило отметить, что в этом привыкание вряд ли было что-то ужасное. Скорее наоборот - подобное облегчало путь по пустынной местности. И это было довольно кстати, учитывая то, что Рукия не особо любила передвигаться по земле, не поэтому ли она больше предпочитала передвигаться по крышам, откуда все было видно словно на ладони? Поэтому, ну и, конечно, из-за своего неизменного практически в прямом смысле слова роста, но тут уж ничего не поделаешь.
Близость оазиса, который был единственным источником воды в пустыне, стала ощутима физически. Это почти не оставляло не единого шанса миражу пленить их, хоть разум и способен стоить подобные козни, подчиняя вымыслу все чувства. Их можно было обмануть, но навряд ли можно было обвести вокруг пальца ее катану. Меч чуть встрепенулся в ножнах, что неизменно ощутила сама Рукия. Соде но Шираюки, как представительница занпакто ледяного типа, чувствовала себя намного увереннее вблизи источника воды, ведь в пустыни ее было в недостатке. И, словно вторя катане, девушка тоже встрепенулась в душе. Солнце уже заметно извело их всех.
Где-то далеко внутри забилось дворовое желание сорваться с места и броситься к источнику, который обязательно принесет легкое ощущение прохлады. Но ему нельзя было подчиниться, вспоминая, что доброжелательностью по отношению к ним данная местность не могла похвастаться. Непредусмотрительное желание поддакивало, что здесь нет опасности. Что же может таиться там, где все видно словно на ладони? Да и что может испугать трех испытанных опытом и сражениями шинигами?
"Все выглядит безмятежно под зноем беспощадного солнца.." - и это было правдой, даже оставаясь в непосредственной близости от источника. Жажда неизменно мучила уже каждого из них, ведь если обычным душам нужна была вода, так что же говорить о них? Но излишняя предосторожность не спешила отступить на последний план, напоминая о себе.

Только добравшись до оазиса, Лис понял, насколько вымотал его этот переход. Пить хотелось до такой степени, что перед глазами плыли радужные круги, к тому же к пересохшей глотке подкатил комок, и резко все поплыло перед глазами. «Ёкай меня задери! Вот только солнечного удара мне и не хватало!..» Гин инстинктивно прислонился к стволу одной из пальм перевести дух. Источник тут, рядом и от него не убежит и вряд ли испариться, так что торопиться, собственно, смысла не имеет.
«Хотел бы я все таки знать, как здесь оказался… Да еще и в гигае, судя по всему… Если это, конечно, Генсей, а не плод работы Киоки… Если это Генсей, рано или поздно здесь пройдет караван, а уж я придумаю, как уговорить живых вытащить меня из это пренеприятнейшей ситуации… А если это иллюзия Айзена, надо успокоиться и проснуться… С другой стороны, это может быть какое то наркотическое средство made in Лаборатория Гранца-младшего. Но и это не страшно, рано или поздно, действие закончится. В любом случае, кому то придется ответить на мои вопросы…»
Ичимару разлепил сощуренные веки, провел языком по сухим губам и оттолкнулся от ствола, полный намерения продолжить свои географические изыски. Вода погасит панику и даст сил – следовательно, идем к воде. Яркая зелень радовала взгляд, листья пальм давали хоть какое то прибежище от солнца, и ситуация казалась уже не такой патовой. Слава Инари, он не в форме шинигами! Вот это была бы чистая смерть – оказаться одетым в черное глухое одеяние среди раскаленной пустыни… До чуткого лисьего слуха донесся сладостный шум текущей воды, и ноги сами понесли Ичимару туда, на самый желанный звук, уже не разбирая дороги…
Водная гладь озерца на мгновение ослепила Лиса, прозрачным бриллиантом сияя под яркими лучами, пробивающимися сквозь широкие листья пальм. Миллионы искр сливались в одно радужное полотно, солнечными зайчиками бросаясь в глаза… Шум воды несся откуда то левее, видимо, там пробивалась из под толщи песков подземная река, растекаясь в промытой низине этим вот озерцом и глубинными течениями вновь уходя под землю. Кицуне рухнул на колени, жадно зачерпывая воду, и наконец то прохладная влага коснулась губ и потекла в иссохшее горло… В каждым глотком перед глазами прояснялось, кровь перестали шуметь в голове, заглушая все остальные звуки, да и головокружение мигом прекратилось. Лис пил и не мог оторваться, пока жажда не отпустила его… Ополоснув лицо, экс-капитан 3 отряда растянулся на бережку, разглядывая небо сквозь зелень, давая уставшему телу отдых, а себе – время на раздумья.

Отредактировано Ichimary Gin (02-04-2011 12:22:53)

Сухой воздух, пронизанный прохладой близлежащего источника воды, уже совсем не походил на тот суховей, что почти привычно окружал их в этом особом мире смертельных загадок. Это был обычный, нормальный, давно привычный воздух летнего зноя. Спустя пару метров вспомнилась цветущая весна и свежесть грибного, чуть освежающего дождя. И с каждым шагом становилось легче дышать, прохлада трепетно разносилась по телу, не смея его остудить, а вызывая лишь обнадеживающее ощущение, что пожар, в котором они оказались, оставил после себя лишь тлеющее пепелище и ушел. А желание, вызываемое жаждой, было сродни желанию ливня - единственного, кто мог пробудить жизнь на этой омертвленной земле.
Вокруг почти физически ощущался тот вздох облегчения, когда в первый раз кожу обдало одиноким порывом ветра, словно мокрой ладонью кто-то провел по щеке, кожа которой, как и всего тела, уже давно ощущало на себе лишь тонкую порошицу песка. Гладь воды радовала не только глаз, но и каждую часть тела, что стала забывать вкус влаги. Пустыня была жестоким миром для них в этих условиях, но даже в этом мире жизнь умело чередовала свои полосы. И оазис - драгоценнейший подарок, что пока что попадался на этом пути - хоть и вызывал горстку оправдываемого недоверия, но все же развеивал все подозрения еще одним ласковым движением ветра по пересохшей коже.
Рукия подошла к воде, гася одно желание за другим. Их было много, они варьировали от самых осознанных до безумных, навеянных предвкушением первого самого желанного глотка. Лучше него не будет ни один последующий. Но девушка подошла спокойно, как и шла до этого весь путь, в том же ритме. Наклониться к воде, зачерпнуть ладонями прохладу воды и поднести ко рту, а после быстрым глотком расплескать ее по телу. Это было приятно и долгожданно.
"Прохлада.." - прохрипел удовлетворенно внутренний голос, вторя всем мыслям, всем чувствам. Еще через пару глотков ум сможет так же здраво и хладнокровно оценить все произошедшее, а пока, вместе с прохладой пришел и вкус. Вкус обычной, самой простой в мире воды. Вкус, который остался лишь в детстве и забылся, заглушился традициями много лет спустя. Вода чистая, чистейшая, была единственной, чей вкус знал каждый руконгаец. Она была необходима всем, даже самым обделенным духовной силой душам. И, как ни странно, но достать ее тоже было сложно. Даже воду им в свое время приходилось уводить из-под носа торговцев.
Первое ощущение прошло так же быстро, как кровь гнала капли прохлады по венам. И дышалось по-другому. И даже темная форма ушла с первых позиций в череде врагов. И теперь она обязана была понять, что все же происходит.

- Гин! – выдохнул Кучики.
Изуру непонимающе посмотрел на капитана.
Рука мужчины легла на рукоять меча, а губы сжались в суровую линию.
-«В чём дело?» - хотел было спросить блондин, но внутренний голос тут же язвительно откликнулся – «Хватит уже… ты прекрасно это чувствуешь. Его чувствуешь… и чувствовал раньше. Хватит притворяться, Изуру»
Кира медленно выпрямился. Притворяться... да, хватит. Даже и смотреть на отражение в воде не было нужды – лицо не выражало ни одной из тех эмоций, что терзали его. А всё благодаря долгим тренировкам – привет из детства, здравствуй полу-честь полу-аристократа.
Сейчас шинигами не собирался задумываться над тем, что здесь делает Ичимару – а в том, что реяцу принадлежит бывшему капитану, Кира был уверен на сто процентов. Слишком часто он ощущал её отголоски – капитан всегда сдерживался. Слишком трудно было научиться жить без неё под боком – Готэй, по сути, совсем не большой…  Сейчас Кира больше всего хотел метнуться в шунпо в ту сторону, откуда исходила эта духовная энергия – такими манящими, чарующими волнами… что он станет делать, когда окажется рядом Кира ещё не решил. Оскорблённая гордость вопила и требовала отрубить Гину голову. В мозгу слабо билась мысль о том, что он должен узнать причины ухода… Сердце молчало… пока что. К счастью. Он не был уверен, что сможет выдержать, если это изменится.
- Ичимару-тайчо… - слетело с губ, и блондин закусил нижнюю. Какая глупость, Гин уже давно перестал быть его капитаном. Не «тайчо». Предатель.
Найти воздух в лёгких оказалось неожиданно трудно, и потому голос получился слишком уж сдавленным:
- Простите, Кучики-тайчо. Это дело чести.
А потом Кира бросился вперёд.